Нет, нет! Такая жизнь несноснее всего! Слуга покорный вам, господчики, прощайте И впредь меня не ожидайте; В Сурат, в Сурат, лечу! Я слышал в сказках, там Фортуне с давних лет курится фимиам...» Сказал, прыгнул в корабль, и волны забелели. Но что же? Не прошло недели, Как странствователь наш отправился в Сурат, А часто, часто он поглядывал назад, На родину свою: корабль то загорался, То на мель попадал, то в хляби погружался; Всечасно в трепете, от смерти на вершок; Бедняк бесился, клял, известно, лютый рок, Себя, и всем, и всем изрядно песня пета! «Безумцы! — он судил. — На край приходим света Мы смерть ловить, а к ней и дома три шага!» Синеют между тем Индийски берега, Попутный дунул ветр; по крайней мере, кстати Пришло мне так сказать, и он уже в Сурате! «Фортуна здесь?» —его был первый всем вопрос; «В Японии», — сказали. «В Японии? — вскричал герой, повеся нос. — Быть так! Плыву туда». И поплыл; но, к печали Разъехался и там с Фортуною слепой! «Нет! Полно, — говорит, — гоняться за мечтой». И с первым кораблем в отчизну возвратился. Завидя издали отеческих богов, Родимый ручеек, домашний милый кров, Наш мореходец прослезился И, от души вздохнув, сказал: «Ах! Счастлив, счастлив тот, кто лишь по слуху знал И двор, и океан, и о слепой богине! Умеренность! С тобой раздолье и в пустыне». И так, с восторгом он и в сердце, и в глазах, В отчизну, наконец, вступает; Летит ко другу — что ж? Как друга обретает? Он спит, а у него Фортуна в головах!
Перевод Дмитриева |