|
Третейский Судья, Брат Милосердия и Пустынник
Le Juge arbitre, l'Hospitalier et le Solitaire
 "Третейский Судья, Брат Милосердия и Пустынник". Художник Гранвиль. Тур. 1897 г.
|
 "Третейский Судья, Брат Милосердия и Пустынник". Художник Ж. Давид. Париж. XIX в.
|
Желая отыскать спасенья двери, Три человека, все святые в равной мере И духом преисполнены одним, Избрали для сего три разные дороги. А так как все пути приводят в Рим, То каждый к цели, без тревоги, Пустился по тропиночке своей. Один смущался тем, что тяжбы меж людей Имеют свойство Плодить тревоги лишь и беспокойства И тянутся притом года; а так как он К богатств стяжанью не стремился с жаром, То вызвался решать все споры даром. Мы обрекли себя с тех пор, как есть закон, За все свои грехи на горькую судьбину — Тягаться нашей жизни половину... Полжизни? Нет! Порой жизнь нашу целиком! И Миротворец наш мечтал лишь об одном: Как в людях истребить подобное влеченье. Второй святой болящих исцеленье Задачею избрал, — хвала ему и честь! Способность облегчать чужих страданий бремя Всем видам добрых дел готов я предпочесть. Но те же, что и в наше время, Больные были и тогда. И ладить с ними трудно иногда Бывало Брату милосердья. Среди упреков он и жалоб вечных жил: «Как много для других в нем рвенья и усердья! Они его друзья, а нас он позабыл». Но что все жалобы такие и укоры В сравненьи с тем, что вынести пришлось Тому, кто пожелал решать чужие споры! Ах! к удовольствию сторон не удалось Постановить ему решение ни разу: Всегда чьему-нибудь казалось глазу, Что был судья неправ И в правосудия весах была погрешность. Своих стараний видя безуспешность И жалобы выслушивать устав, Спешит в больницу он к товарищу. Узнали Друзья тут, что один им был сужден удел И что отречься лучше им от дел, Которым оба труд и время посвящали. Излить свою печаль они приходят в лес. Там, где средь голых скал бежал источник чистый, И где ни ветерок, ни солнца луч с небес Не проникал под свод тенистый, Им встретился товарищ третий их. И просят у него они совета. «Ищите, — он сказал, — его в себе самих: Что нужно вам, от вас лишь можно ждать ответа. Познать самих себя — вот в чем Долг смертных пред Верховным Существом. Познали ль вы себя средь суетного света? Лишь в царстве тишины доступно это нам, Иначе труд потратим мы напрасно. Взмутите этот ключ, увидите ль вы там То, что сейчас в нем отражалось ясно?» «Что видеть мы могли б тогда, Как темным облаком затмилась бы от ила Кристально чистая вода? » «Чтобы она опять ваш образ отразила, Ей надо дать покой. Мы созерцать себя должны в уединеньи»,— Так говорил святой, И послужил совет им во спасенье.
Я не хочу сказать, что избегать должны Мы должностей: ведь если мы больны, Или судиться страстию объяты, То нам и доктора нужны, и адвокаты. Едва ли недостаток будет в них, Пока к деньгам иль почестям стремленье Жить будет в людях; но в заботах мелочных У нас является самих себя забвенье. Вы, чью заботливость встречаем мы везде. О, сильные земли! Вас, средь тревог обычных, Смущают тысячи случайностей различных: В дни счастья гордые, дрожащие в беде. Не видите себя, поверьте, никогда вы, Да вы и никого не видите вокруг; Когда ж об этом мысль порой придет вам вдруг, Вас тотчас прерывает льстец лукавый.
Я этим завершу свой труд. Таков урок, Который я векам грядущим завещаю! Царям и мудрецам его я предлагаю, — И чем бы лучше я закончить мог?
Перевод Н. Юрьина. |
Басня написана под влиянием «Житий святых отцов пустыни» французского публициста Арно д'Андильи (1560— 1619), сторонника короля Генриха IV, защитившего Парижский университет от иезуитов.
|
|
Басня создана Лафонтеном под влиянием «Жития святых отцов пустыни», созданного д*Андильи.
Героями поэта стали «три человека, все святые в равной мере». Их целью стал выбор жизненного пути. Все трое пустились «по тропиночке своей».
Одного из них тревожит то, что люди затевают между собой тяжбы, а они плодят «тревоги лишь и беспокойства и тянутся… года». Поэтому он «вызвался решать все споры даром». Святой совершенно бескорыстно готов истребить в людях влеченье к спорам.
Второй путник «болящих исцеленье задачею избрал». Он видит свое предназначенье в облегчении чужих страданий. Его труд совсем непрост, ведь с больными людьми особенно тяжело, жить приходится «среди упреков…и жалоб вечных», но «много для других в нем рвенья и усердья!»
Жизнь путника, помогающего страждущим людям, не так обременительна, как у того, кто стал на роль судьи. В его правосудии всегда находили погрешность. Видя безуспешность «своих стараний…спешит в больницу он к товарищу».
Оба товарища решают отречься от дел, «которым оба труд и время посвящали». В лесу им встретился третий спутник. Они просят совета у Пустынника. Тот лишь одно советует друзьям: искать ответ в самих себе…Мы созерцать себя должны в уединеньи». Этот совет «послужил им во спасенье».
Пришел черед высказаться автору, и Лафонтен говорит открыто, без иносказаний, что человеку не стоит отказываться от должностей, на свете всегда будут нужны и доктора, и адвокаты, но каждый должен знать, что надо чаще заглядывать внутрь себя, искать ответы в душе, не прерывать свои искания лукавой лестью окружающих. Автор завершает свой труд словами: «Таков урок, который я векам грядущим завещаю! Царям и мудрецам его я предлагаю». |
 Два друга (Ж. Давид) |  Два друга (Удри) |  Два друга (Гранвиль) |
|
|
|