«Ах, если б некое, как я, ты знала зло,
Что в восхищенье нас приводит!
Ничто сравниться с ним доныне не могло.
Позволь же рассказать о нем; а ты, внимая,
Доверься мне душой своей:
Могу ль я обмануть тебя, к тебе пылая,
Из чувств нежнейших у людей?»
Тут Амаранта отвечала:
«Как называется то зло?» — «Любовь!..» — «О да,
Словечко чудное... Так назови сначала
Все признаки его: что чувствуют тогда?» —
«Мученья; но зато царей все наслажденья
При них скучны, смешны. Забыв себя, мечтой
Уносятся в леса, в уединенье;
Блуждая, сядут над рекой,
В ней видят не себя, а образ дорогой,
Все тот же, без конца мелькающий пред ними.
Для прочего тогда становятся слепыми...
Вот, на селе пастух живет,
Чье имя, голос, вид краснеть уж заставляет.
Иная, вспомнив, лишь вздохнет,
Не знает почему, а все-таки вздыхает;
Страшится видеть и... и видеть вновь желает».
Тут Амаранта в тишине:
«Ах, ты про это зло рассказываешь мне.
Оно не ново: я его как будто знаю...»
Тирсису думалось, что цели он достиг...
«Вот это, — молвила красавица в тот миг, —
Я к Клидаманту ведь питаю».
Едва не умер тут от горя и стыда
Пастух, нежданно пораженный. Так иногда
Бывает в жизни обыденной:
Иные, думая подчас себе помочь,
Пособят лишь другим, как мой пастух точь-в-точь. Перевод П. Порфирова. |